Жан-Франсуа Тири: «Я — отражение встреч»

Жан-Франсуа Тири родился в 1967 году в Бельгии, в краю, где время течёт неспешно, а церковные колокола отмеряют ритм жизни. Но его судьба оказалась шире тихой провинции. В 1991 году, окончив Институт Марии-Хапс при Левенском католическом университете по специальности «Международные отношения: переводчик с русского и английского языков», он шагнул в неизведанное. Уже через год, оставив уют Европы, отправился в Новосибирск — город, о котором прежде не слышал. Там, в 1991–1992 годах, среди сибирских морозов и очередей за хлебом, он узнал, что человечность не знает границ: студенты отдавали ему свои талоны, словно делились частицей души.

После стажировки — год службы в штаб-квартире бельгийских вооружённых сил, где он преподавал русский язык офицерам, помогая разбираться в картах незнакомой страны. А в 1993 году судьба начертала новый маршрут: Москва. Здесь, в сердце православной России, католик из бельгийской глубинки на 28 лет стал хранителем диалога культур. Долгие годы он руководил Культурным центром «Покровские ворота» и издательством «Духовная библиотека», превратив их в пространства, где вера и слово объединяли людей поверх конфессий и границ.

Его жизнь — словно книга, каждая глава которой написана встречами. Сирия, где он помогал создавать культурный центр среди руин войны. Армения, где Арарат стал для него символом Бога — близкого и вечно манящего. Даже флейта, к которой он вернулся спустя годы, зазвучала как голос души, преодолевшей сопротивление.

«Я — отражение встреч», — говорит Жан-Франсуа. В этом признании — вся его история: от студентки в Новосибирске, спросившей: «Не хотите жениться?», до писем с радостной вестью: «Еду в Армению!». Он не искал лёгких ответов, но верил, что культура — это молитва, а политика бессильна там, где сердца говорят тише слов. Его путь — напоминание: даже в мире трещин можно строить мосты, если помнить, что Бог всегда «Другой», и в этой инаковости — вечная надежда.

– Политика и культура. Когда хотят уничтожить народ, в первую очередь уничтожают его культуру. Примеров множество: та же Пальмира в Сирии. А некоторые говорят: «Нас политика не интересует, мы занимаемся культурой». За годы руководства журналом «Жам» я убедилась: культура — самая высокая политика. А каково ваше мнение?
– Добавлю, что есть нечто глубже самой культуры — ее истоки. Что касается политики и культуры, я понял: мы часто теряем время в спорах о политических нюансах, которые не до конца понимаем. Недавно я вернулся из Сирии, где провел три недели. Это вторая поездка. Я не владею всеми политическими деталями, чтобы судить, кто прав, кто виноват. Что остается? Опираться на людей, которые живут там, знают ситуацию и разделяют мое мировоззрение — в моем случае христианство. Это надежнее: когда сам не разбираешься, легко ошибиться. Не говорю, что не нужно вникать, но важно найти верный угол зрения.

Культура же… Для меня это вера, преображающая личность и отражающаяся в социальных, экономических, политических взглядах. Всё начинается с истоков.

– С какой миссией вы ездили в Сирию?
– Меня пригласили проконсультировать францисканцев, которые хотят открыть там культурный центр. Война заканчивается, и они думают, как восстанавливать общество. Первым делом — о культуре, о месте диалога и воспитания красоты. Это потрясающе! Если могу помочь — откликаюсь. Учил арабский: выучил алфавит, основы грамматики. Люди, оставшиеся там, живут ради веры.

Была история: христианская семья поехала в деревню навестить друзей. Ночью село захватили боевики, взяли в заложников мужчин, включая случайно оказавшихся там гостей. Жена осталась одна. Год их пытались заставить принять ислам, угрожали казнью, звонили ей. Она ответила: «Если они отрекутся — пусть не возвращаются». Их освободили, они воссоединились. Хотел встретиться — не получилось. Такие люди хотят отстраивать страну, опираясь на веру. Для меня это пример того, как вера становится основой культуры и политики.

– Ваше отношение к исламу?
– Сложный вопрос.

– Есть друзья-мусульмане?
– Один.

– Ваша жизнь — сплетение противоречий, которые, переплетаясь, пропагандируют мир. Вы родились в Бельгии, стали католиком в православной стране, возглавили «Покровские ворота». Почему выбрали Россию? Для западного человека это необычно!
– Стечение обстоятельств. Но противопоставления важны для меня: другая культура, человек, мнение — это богатство. Они заставляют двигаться. Возвращаюсь к христианской идее: если Бог — то, что ты уже знаешь, это идол. Он всегда «Другой», всегда за горизонтом. Встречи с людьми и культурами — шанс выйти за пределы себя.

– А кто вы?
– Я из бельгийской деревни. Думал, проживу там всю жизнь. Потом учёба в Брюсселе, Москва… Всё изменила встреча с живой христианской общиной. Я рос в католической семье, но вера казалась обрядом, оторванным от жизни. В университете меня пригласили в кружок «Общение и освобождение». Там я понял: вера — сама жизнь. Она отвечала на вызовы: учёба, смерть матери… Это стало определяющим.

– Почему начали учить русский?
– Преподаватель посоветовал: «СССР может открыться, а испанский и так знают многие». В 1985 году я начал учить язык, потом погрузился в культуру, читал Достоевского, Гроссмана. Мечтал работать в России. Знакомые связали меня с католическим священником в Новосибирске. Так в 1991 году я оказался в городе, о котором не слышал. Говорили, что не выдержу и двух недель. Очереди за хлебом, морозы… Но это был самый насыщенный год. Люди, едва выживая, делились последним. Коллеги-преподаватели отдавали мне талоны на еду — иностранцу они не полагались. Такая человечность стала откровением.

– Чем запомнились студенты?
– Один случай. Декан представил меня группе и ушел. Спросил: «Есть вопросы?» Девушка спросила: «Вы женаты?» — «Нет». — «Не хотите жениться?» — «Мне 23, у нас женятся позже». — «Может, на новосибирской девушке?» — «Я прилетел вчера, давайте подождём!» Многие относились к учёбе легкомысленно — приходилось подрабатывать, чтобы выжить.

– Как попали в Москву?
– После армии фонд «Христианская Россия» предложил открыть в Москве издательство. Мы выпускали книги для католиков и православных. В 1993 году основали «Духовную библиотеку», а в 2004-м — центр «Покровские ворота». Это площадка для диалога Церкви и общества.

– Почему Армения стала любимой страной?
– Поехал случайно, с итальянскими паломниками. Не ожидал такого потрясения! В Ереване вышел из гостиницы — передо мной возник Арарат. Близкий и недосягаемый. Для меня это символ Бога. Потом был «Матенадаран», гостеприимство, как в Сирии… Армяне щедры, открыты — словно итальянцы.

– Ваше любимое место в Риме?
– Катакомбы. Они напоминают, как рождалось христианство.

– Если бы взяли одну вещь из дома?
– Книгу. Непрочитанную, чтобы открыть новое.

– Какие книги стоит прочесть?
– «Отверженные» Гюго — история преображения души. Книгу Иова — все, что у нас есть, дар Бога. Из современной прозы — «Даниэль Штайн» Улицкой. Из классики — Достоевский. «Усадьба жаворонков» Антонии Арслан — о геноциде армян.

– Когда вновь приедете в Армению?
– Если пригласят — сразу!

– Кто вы?
– Счастливчик, которому повезло с людьми. Я — отражение встреч, которые меня сформировали.

*После интервью Анна Гиваргизян получила сообщение:
«Дорогая Анна! В июле еду с итальянскими паломниками в Армению. Очень рад! Порадуйтесь за меня. Хорошего лета!»

| Беседовала Анна Гиваргизян, главный редактор журнала «Жам»