Живописный ДУЭТ — Павел Николаев и Ирина Максакова

Павел Николаев и Ирина Максакова вот уже много лет живут в семейном и творческом тандеме. Художники работают в авторской технике, в довольно редком, при этом востребованном жанре «Наив». В их уникальнах работах сочетаются приемы древнерусской иконописи, западной живописи средневековья и эпохи Возрождения, а также русского лубка. Осенью в Армении, в  в культурно-туристическом комплексе «Мачаненц», мы поговорили об ощущениях художников об Армении и, конечно, о живописи. в том, что работы выполнены в авторской технике, в довольно редком, при этом востребованном жанре «Наив».

— Павел Николаев: Когда мы выехали из Грузии и ехали уже по Армении, у меня было такое чувство: «Ух, мы дома!». В Грузии жители были очень приветливы, все было хорошо, но почему-то не было такого чувства, а здесь, в Армении, оно есть. Мы ехали в маршрутке, и каждый уступал место, заботился, как будто это твой родственник. Это удивительно. Как будто ты не в страну приехал, а в семью.

— Ирина Максакова: Армения – это большой дом для нас. В Армении нас встретили в аэропорту и сразу привезли в Эчмиадзин. Я раньше понятия не имела что такое Эчмиадзин, я даже названия не знала к своему стыду. Про Ереван знала, про Карабах, Севан, Дилиджан слышала. Поэтому для меня Эчмиадзин стал историческим открытием. Здесь собрано вся культура: и быт, и музыка, и изобразительное искусство, и скульптура, и поэзия. За то время, пока мы бываем в Эчмиадзине, отсюда можно не выезжать. Можно съездить, посмотреть, как выглядит Ереван, съездить в Гегард, в Гарни, в Нораванк. Мы были везде, для нас организуют экскурсии друзья-художники. Но все равно, не выходя отсюда, ты можешь увидеть всю Армению.

— Ирина Максакова: В первый раз мы прилетели в апреле 2015 года. Тогда проходили мероприятия, посвященные 100-летию Геноцида армян. И вот ночью 23 апреля я приняла участие в факельном шествии. Это было мощно.

— Павел Николаев: Когда мы были в Греции и приехали в музей в городе Патра, я увидел карту, на которой было написано «Армения». Какую территорию занимала Армения! Я этого не знал и на всю жизнь запомню об этом.

— Ирина Максакова: В Греции мы ходили по музеям с нашим другом Геворгом, и он нам все показывал, рассказывал. После он спросил нас: «Если я вам пришлю приглашение, вы приедете?» Я сказала: «Мы приедем». Он также рассказал об одной своей затее. Так как Эчмиадзин – городок маленький, он хотел, чтобы жители одной из улиц предоставили свои стены, свои ворота для того, чтобы каждый художник расписал их по-своему.

— Ирина Максакова: По образованию я преподаватель изобразительного искусства. В 90-ые годы было авторское течение «Кукла», и я решила у себя дома открыть кукольную клуб-студию. Я ходила на всевозможные мастер-классы и курсы, чтобы узнать о новом материале – полимерной глине, из которой делают авторские куклы: из папье-маше, из паперкле. А потом приехала в Краснодар и набрала группу. Однажды я пришла в клуб, чтобы попасть на занятие к одной очень известной кукольнице. Как выяснилось – она заболела, и мне предложили пойти к Паше Николаеву. Я ему позвонила, он сказал приходить к нему в мастерскую. После третьего занятия на четвертое я уже не пошла – мы стали жить вместе.

— Павел Николаев: За месяц до нашего знакомства я беседовал с экстрасенсом. Я знал, что встречу своего человека, но вот где – не знал. За недели две экстрасенс говорит: «Встретишь на занятиях». В течение четырех занятий ничего не происходило. Была одна, но с ней не было духовной связи. И вот приходит новенькая. Она мыслила как я, мы говорили с ней на одном языке, даже то, что мне нравилось, нравилось и ей.

— Ирина Максакова: Мы вместе уже 14 лет. У нас с ним и одинаковый и разный подход к живописи. Меня ведут знания, его – интуиция и чувства. И когда мы начинаем работать, не важно кому в голову пришла идея, он начинает работать, а я говорю: «Нет, давай композиционно сделаем по-другому». И когда эти знания заводят в тупик, я не могу провести прямую линию. А, как известно, кривая линия идет от сердца, а прямая – от знания. А в работе, когда только одни знания, к сожалению, у многих замечательных мастеров много внеше прекрасных, но абсолютно пустых работ, поскольку они идут не от сердца. Как только я замечаю, что знания начинают мешать конечному результату, я отдаю картину ему. Но с годами мы поняли у кого что лучше получается.

— Ирина Максакова: Нет, это не от кризиса идет. У меня есть любимая притча: «Идет путник по дороге, встречает камнетеса. «Кто ты и что ты делаешь?» Тот ему отвечает: « Я самый несчастный человек, я – камнетес, и я больше ничего делать не умею. Получаю очень мало за свою работу, не могу прокормить семью. Я беден, несчастен, ненавижу весь мир и свою жизнь». Путник дал ему денег, идет дальше и встречает еще одного камнетеса: «Кто ты и что ты делаешь?» «Я камнетес. Я самый счастливый человек на свете. Я умею это делать, я делаю это хорошо, я кормлю свою семью, с радостью иду на работу. Я самый счастливый человек», — прозвучало в ответ. Путник идет дальше и снова встречает камнетеса, задает ему тот же вопрос: «Кто ты и что ты делаешь?». Камнетес отвечает: «Я строю храм». Если перенести эту притчу на любую профессию, к примеру, художник – он получил образование, подойдя к холсту, он мучается – он больше ничего делать не умеет, у него нет души, нет мыслей. А когда человек мучается – хорошего результата быть не может. У него своего ничего нет, и он тогда смотрит по сторонам, видит результат и думает: «Возьму-ка я его душу, использую». Это не кризис в мире, это кризис в душах.

— Павел Николаев: В конце 90-ых я жил в Германии и работал 10 лет в арт-резиденции директора музея Берлинской стены Райнера Хильдебрандта. И то, что я делал там – было востребовано. Но я хотел создать что-то новое. Я все время меняюсь, у меня был американский период, немецкий. После того, как я увидел работы 15 века, они вызвали у меня чувство трепета, и я захотел создать нечто подобное, чтобы, когда человек смотрел на мои работы, у него возникало то же чувство. Чтобы он смотрел на них, как на иконы, но это не должна быть икона, это должно быть дерево, поскольку средневековые художники рисовали на дереве. Когда я начал работать, был день рождения у одного моего друга, и я решил подарить ему работу на дереве. Он взял ее и сказал: «Это твое будущее». Так я начал развиваться в этом направлении. Позже в чешской галерее мне сказали, что если бы мои работы были в раме, было бы намного лучше. Я стал думать, как сделать раму – обычные не подходили. Так родились и рамы.

— Ирина Максакова: У меня уже два года, как заготовлены материалы для ширм. Ширма очень многофункциональная вещь, которая может понадобиться в интерьере.

— Ирина Максакова: Сейчас современное искусство – однодневное. Например, сделали инсталляцию, показали, а что с ней дальше делать – неизвестно. Мы работаем немного в другом стиле. Наши работы не для музея. И вот для последнего проекта на холстах, работы уже были задуманы таким образом, чтобы их можно было не только повесить дома на стене, но еще и перенести их на зонтики, платочки. Некоторые художники стремятся к тому, чтобы их работы были только в дорогих коллекциях, музеях или галлереях. Я к этому не так серьезно отношусь.

— Павел Николаев: Для меня искусство – это жизнь. Даже если скажут, что искусство никому не нужно, я все равно буду рисовать.

— Ирина Максакова: Мне бывает иногда жалко расставаться с картинами. Но мы работаем для того, чтобы отдать. Я завела страничку на Фейсбуке и назвала ее «Обратная связь» для общения с людьми, которые приобрели наши картины. Многие по собственной инициативе присылают фотографии наших работ, из которых видно, где они их повесили, что их окружает. У меня накопилось множество таких фотографий.

—Павел Николаев: Если это востребовано и это кому-то нужно, то мы и не расстаемся с ними. Есть люди, которых я никогда не видел, но через Фейсбук я вижу, что у них есть целая коллекция работ и они хотят еще. Есть одна американка, я не знаю, кто она, но она все время заказывает наши работы.

— Павел Николаев: С 1986 года я нигде официально не работаю. Живу только на то, что я создаю. Это был принцип. Я себе сказал: «Все, с этого момента я не работаю!» Потому что мои родители были категорически против, чтобы я занимался живописью.

Беседовала Шушан Арутюнян. Ереван. Журнал «Жам». 2018 г.