Заре Синанян: Наша обязанность – обеспечить наших детей лучшим в мире образованием (Часть I)

Фото сделано во время интервью и предоставлено Офисом Главного уполномоченного по делам диаспоры.

В преддверии Второго глобального армянского саммита делимся беседой главнооо редактора журнала «Жам» Анны Гиваргизян с Главным уполномоченным по делам диаспоры Заре Синаняном. 

– Дорогая Анна, во-первых, хочу поздравить по случаю 15-летия журнала «Жам», пожелать и в будущем тоже эффективной, плодотворной работы.

Теперь перейдем к поднятой вами теме. Это очень важный вопрос, проблема репатриации не может не быть для нас одним из приоритетных направлений. Если попытаться сформулировать ответ коротко, то не согласен с первой частью вашего вопроса, но согласен со второй. Поясню: приводить пример сирийских армян в контексте репатриации неверно по той простой причине, что для их репатриации государство потратило минимальные ресурсы, даже не попыталось создать условия, чтобы эти люди остались. Было сделано минимум для приема этих людей, при этом необходимых условий для того, чтобы сирийские армяне остались в Армении, не существовало. И не только для сирийских армян. Как вы отметили во второй части своего вопроса, для кого-либо вообще.Сирийские армяне приехали в Армению, где экономика не росла, где-то на протяжении пяти лет не было роста государственного бюджета, эта стагнация сохранилась и на протяжении последующих пяти лет, не было рабочих мест, как и надежд на улучшение ситуации в будущем. В тогдашней Армении были глубоко коррумпированные и монополизированные системы, не было также правосудия, на очень низком уровне находились сферы здравоохранения, услуг и т.д.. То есть существовавшие для эмиграции населения самой Армении причины оказались вдвойне сильным фактором для сирийских армян, поскольку последние, по сути, были беженцами: они бежали от войны, потеряли свое имущество, свою недвижимость, оказались в отчаянном положении.

Сегодняшняя Армения – совершенно другая. В положительном и отрицательном смыслах. Коснемся позитивного аспекта, который более благоприятен для репатриантов. Экономика Армении после 2018 года выросла вдвое, расходная часть госбюджета выросла на 100-150%. Показатель госбюджета из 2,9 млрд долларов вырос до 7,8 млрд долларов. У нас сегодня большое количество рабочих мест. И ярким доказательством сказанного является то, что десятки тысяч (таковы официальные данные, полагаю, в реальности цифра еще выше) людей приезжают работать в Армении из других стран. Это и порядка 100 тыс. релокантов из России, которые приехали и нашли работу в Армении, и десятки тысяч жителей Индии, которые находят работу в республике.

Хочу сказать, что это совершенно другая Армения в плане экономики. Параллельно с этим никто не может отрицать тот факт, что в Армении резко улучшилось качество услуг, здравоохранения, проводятся реформы в сфере образования, предпринимается попытка улучшения системы образования. Все это формирует надежду, что в будущем все будет хорошо. Иными словами, условия, которых не было до 2018 года, есть сегодня. Но при этом сегодня мы сталкиваемся с другой проблемой, препятствующей репатриации. Это проблема безопасности. Сегодня люди в основном уезжают из Армении не из-за несправедливости, отсутствия работы, а потому, что в стране существует связанная с безопасностью неопределенность. И люди уезжают из-за этого. Не знаю, каков баланс уезжающих-возвращающихся. Но думаю соотношение гораздо ближе, чем когда либо.

Теперь к вопросу о том, почему не приезжают ливанские армяне. До 44-дневной войны 2020 года у нас был большой приток наших соотечественников из Ливана. И этот приток остановился вместе с разразившейся войной. То есть люди, которые живут в гораздо более худших экономических условиях, чем среднестатистическийжитель Армении, сегодня не приезжают к нам по двум причинам. Во-первых, из-за неопределенности в сфере безопасности: люди не хотят менять жизнь в неопределенности там на жизнь в неопределенности здесь, что логично. Второй фактор – искренне должен сказать, что в Ливане проводится активная пропаганда против репатриации.

– Действующие в армянской общине партийные и религиозные силы, которые лишатся всего, если ливанские армяне захотят переехать в Армению. Они решительно выступают против этого.  

Например, большая часть моей семьи – Синаняны – проживают в Бейруте. Дедушка после Геноцида армян в итоге обосновался в Армении, а его брат с семьей – в Ливане. У меня много родных в Ливане, у нас много единомышленников среди ливанских армян, много преданных родине соотечественников. И они нам рассказывают, что на школьном уровне против переезда в Армению проводится пропагандистская работа. Это вызывает сожаление. Если бы у нас не было проблемы с безопасностью, эта пропаганда не сработала бы, не имела бы такого эффекта.  

Таковы причины, почему, например, из Ливана люди не переезжают в Армению. Как только у нас будет хотя бы относительная предсказуемость по ситуации с безопасностью, вы увидите резкое изменение цифр в сфере репатриации.

Фото сделано во время интервью и предоставлено Офисом Главного уполномоченного по делам диаспоры.

– Мне бы не хотелось возврата к прежнему положению, потому что тогда, образно говоря, все висело в воздухе, и эта ситуация непременно привела бы к войне. Мне бы хотелось, чтобы у нас была ситуация, чтобы мы создали ситуацию, при которой война будет невозможной. А это предполагает становление и усиление государства, что повлечет за собой формирование среды безопасности. Я верю в то, что с соседями нужно жить в мире и прочее, но история человечества, зафиксированные 4 тыс. лет этой истории показывают, что вечного мира не бывает, как и вечных войн. Нужно всегда быть готовым к войне, готовиться к ней денно и нощно, чтобы ее не было.

Соответственно нашей целью должно быть построение сильной экономики, функционирующей бюрократической системы, государственной системы, которая своей деятельностью будет также предотвращать возможность войны.

– Проблема в действительности не в разработке какого-либо направления. Вы сказали, что против нас готовились долгие годы. Против нас готовились воевать и воевали с 11-го века, со времен нашествия турок-сельджуков на Васпуракан и до предков сегодняшних азербайджанцев, различных кочевых племен. Быть может, мы не понимали, что против нас воюют с 11-го века?

Вопрос не в этом, а в том, как правильно противодействовать этому. Проблема гораздо шире, чем упомянутая вами книга. Вспомним, какая ситуация была до 2019 года. Азербайджан вложил сотни миллионов долларов для задействования «мягкой силы» в разных уголках мира. То есть эта «мягкая сила» всегда требует денег, государственной направленности.

–  Если мы создаем государство, если наше государство обогащается, нам удается образовывать, наконец, средства для интересов государства, уже можем заняться и такой работой. Но эта работа должна проводиться повсеместно, на всех уровнях. У нас есть важное преимущество перед азербайджанцами – люди на местах. Если грамотно мобилизовать ресурс Диаспоры, правильно мотивировать, добавить к этому государственную направленность и ресурсы, то можно совершать чудеса. У Азербайджана же другое преимущество – у него были всегда деньги и союзник в лице Турции. У нас никогда не было реального союзного государства, нас никто никогда не наставлял и не направлял в плане того, как правильно нужно работать.

Почему же мы сейчас эту работу не осуществляем более эффективно, с учетом наличия уже ресурсов? Это обусловлено настроениями в Диаспоре после войны 2020 года: в разных очагах Диаспоры это проявлялось по-разному, с разной интенсивностью, но зачастую, любые усилия, направленные на гармонизированную, скоординированную, с применением «мягкой силы» работу, на месте активно саботируются. Например, в Западной Диаспоре в этом участвуют разные силы. В России ситуация несколько иная, там нужно работать иначе: применение «мягкой силы» в РФ с мобилизацией человеческого ресурса невозможно, поскольку система политическая другая. А на Западе есть конкретная политсила, которая напрямую связана с третьей страной и прежней преступной бандой в РА и делает все для саботажа деятельности Армении. У них есть свои метастазы и внутри Армении, вы видите, что каждый день творится в Национальном Собрании РА, чьи интересы эти люди отстаивают.

Вот с какой проблемой мы сталкиваемся. Чтобы суметь синхронно взаимодействовать с Диаспорой, особенно в контексте применения «мягкой силы», нужен минимальный уровень нормальности, чтобы сконцентрироваться на этом, а не на минимизации последствий этого дешевого саботажа, поскольку на это тратится много ресурсов. Они в Диаспоре руководят множеством СМИ, организациями, делают все, чтобы Армения не могла развивать деятельность. А наши ресурсы ограничены: мы не знаем, спасать Сюник, Тавуш или разбираться, откуда последует следующий антигосударственный удар в Лос-Анджелесе. Вот такие проблемы у нас.

– Согласен с вами.

– Очень хороший вопрос. Я сам, помимо прочего, должностное лицо, наверное, мои оценки будут несколько субъективными. Чтобы быть объективным в своих оценках, наверное, поделюсь опытом адаптации своей супруги и детей. При этом скажу, что мои родители, сестра с мужем тоже вернулись в Армению. Мы очень принципиальны в этом вопросе.

Расскажу немного о жене и детях. Они родились в США, для них Армения была совершенно новой страной. Моя супруга тоже родилась в США, ее родители переехали туда в 60-е из Болгарии.

Жена и дети чувствуют себя в Армении очень счастливыми. На мой взгляд, это уже многое говорит об их опыте репатриации. В целом, мои дети здесь обрели свободу, которой я бы им никогда не дал в США, потому что там нет этой безопасной среды. Они в Армении общаются с гораздо более широким кругом людей, чем это было бы в США. Моя супруга, живя в Армении, продолжает работать в США. В век Интернета это сегодня возможно. Она юрист. Я очень доволен и счастлив в этой связи, поскольку ее профессиональная деятельность не прервалась.

Естественно, есть и некоторые сложности. Например, я в Ереване не могу водить машину, нервы не выдерживают из-за того, что друг другу не уступают, игнорируют. При этом для жены вождение в Ереване – не проблема, что меня удивляет.

Сегодня в Армении, если у тебя нет финансовых проблем, можно устроить очень комфортный быт, можно наслаждаться всеми жизненными благами. 10-20 лет назад это было совершенно невозможно. В Армении сфера услуг сегодня настолько развитая, что есть все, какого-либо дефицита не испытываешь.  

Расскажу один случай. Я люблю готовить. Поскольку я часто в разъездах, когда бываю в Ереване, воскресенья обязательно провожу семьей, мы всегда готовим вместе что-то интересное. И вот дети попросили приготовить мексиканское блюдо – «Биррия такос». И когда я в субботу изучал необходимые для приготовления этого блюда ингредиенты, увидел, что нам понадобятся три вида очень специфичных мексиканских сушеных перцев: перец гуахильо, перец анчо, и перец чили. Я сказал жене, что найти их в Ереване нереально и нужно выбрать другое блюдо. Через 20 минут она мне прислала страницу одного ереванского магазина и сказала, что там я найду все. Честно, я не поверил, пока сам не отправился туда и не увидел собственными глазами, что в этом магазине есть все необходимое для приготовления любых блюд мексиканской кухни. Вот такой наглядный пример того, что в Армении есть все.

Если говорить более серьезно, вырос уровень здравоохранения, медицинских услуг, тем более, если ты не ограничен в финансах.  Лично я столкнулся с проблемой камней в почках, получил лучшее медобслуживание. Или мой друг, который наполовину ирландец, наполовину армянин, непрерывно хвалит МЦ «Шенгавит», родильное отделение этой больницы, где у него на свет появились двое детей. Хочу сказать, что все мои личные контакты, контакты моего окружения были положительными.

Больше всего в Армении сегодня, наверное, хромает образование. Но есть школы, образовательные центры в Армении, которые великолепны. Например, мои дети посещают «Лицей Ширакаци», и мы очень довольны уровнем образования там. Даже в этом вопросе мы с проблемами не столкнулись.

В целом, опыт положительный. Негативным является опыт общения с доставшейся в наследство от советского, большевистского периода, чудовищной, невежественной бюрократической системой, мы должны стремиться сделать нашу страну максимально человекоцентричной. Любой чиновник – начиная с низших звеньев и заканчивая премьер-министром и президентом – должны осознавать (премьер и президент это осознают, но не бюрократия), что они занимают эти должности лишь с одной целью – служения гражданам. Пока этоговосприятия нет. Самая большая проблема в Армении с этой точки зрения в том, что вся культура основана на нежелании работать, на следующем подходе: чем меньше усилий, тем лучше, тем меньше рисков, головной боли. Первый инстинкт – сказать «нет, не получится».  И это очень губительно, сильно замедляет деятельность государственной системы, отупляет острые инструменты, которые необходимы для оперативных и решающих шагов.

Опять же, сравним: если в США ты несколько раз скажешь, дескать «нет, не получится», тебе пожелают успехов и на твое место пригласят человека, который справится. А для чего тогда ты? Чтобы говорить, что не получится? Когда я сам, как сотрудник государственной системы, с этим сталкиваюсь в своей практике, пытаюсь подходить снисходительно, но в то же время испытываю большое сожаление за нашу страну. Конечно, корни нужно искать в сфере образования: чем выше будет качество образования, тем скорее мы распрощаемся с этим явлением.

Или вот тоже личный случай: три года назад при переезде в Армению мы перевозили и что-то из имущества, и в некоторых аспектах на уровне занимающих высокие должности в этой сфере лиц нам говорили – «нет, закон не позволяет». И знаете, там была лишь мания сказать «нет», ничего больше.  Если есть закон и он подлежит трактовке, люди со здравым мышлением добьются такой его интерпретации, чтобы ответом было «да». Плодом же нашей системы образования является то, что люди думают: как бы интерпретировать закон так, чтобы ответом было «нет».  Быть может, такой ответ – способ, средство самоутверждения, что вызывает сожаление.

–  Это гибридная школа, с элементами и того, и другого. Мои дети – в частном секторе. И мы очень довольны качеством образования. Но я понимаю, почему вы задаете этот вопрос. Да, большинство хороших школ в Армении, – частные. Но, вы знаете, у нас есть и технические общеобразовательные школы с углубленным изучением математики, которые пока остаются на высоком уровне, там получают очень качественное образование. То есть нашей главной целью должно стать то, чтобы уровень общеобразовательных школ повысился до уровня частных школ, чтобы качественное образование в Армении было доступно всем. Наша обязанность, как нации, старшего поколения, правительства, – обеспечить наших детей лучшим в мире образованием. Это и есть залог будущего нашего государства.

– Приближаемся к жизненному этапу, когда дочери в этом году уже нужно поступать в университет. При этом она высшее образование будет получать не в Армении: либо в Англии, либо в США. Это уже проблема. Я в своей жизни, на мой взгляд, сделал все возможное для создания крепкой связи своих детей с Арменией. Но на этом этапе уже, когда они должны получать высшее образование, состояться как специалисты, небольшие размеры рынка Армении, отсутствие или, по крайней мере, ограниченность научной базы, – серьезнейшая проблема. Получаешь образование в одном из 10, 20, 50 лучших вузов мира – ты востребованный специалист, тебе за рубежом предлагают высокую зарплату, комфортные условия работы. И здесь трудно не подаваться соблазну, поэтому понятно, что молодые люди предпочитают не возвращаться на Родину.

И вот такой страх у меня присутствует: что жизнь может сложиться так, что моя единственная дочь после получения высшего образования за рубежом может не захотеть вернуться в Армению. Конечно, мое желание, чтобы все мои дети жили в Армении.

– Конечно. Очень хорошо учиться за рубежом, овладеть опытом. Но моей конечной целью было то, чтобы мои дети жили в Армении.

Часть II

Беседовала Анна Гиваргизян. Москва-Ереван. 10 апреля 2024 г.