Ашот Бегларян «Обыкновенные герои». Часть 1-3

1

– …Три, четыре, пять, шесть… – с усиливающимися по мере произнесения каждой последующей цифры тревогой и удивлением в голосе повторял во сне Камо, затем переходил на какое-то невнятное, судорожное бормотание. И трудно было определить, вспоминал ли он эпизод из своей военной жизни, когда, сидя в засаде в густых, мокрых от дождя зарослях, считал диверсантов, проникнувших в тыл с противоположного берега реки, или же подсчитывал, во сколько тысяч драмов обойдется ему школьная экипировка детей – в нынешнем сентябре пойдет в школу и четвертый ребенок…

Как и в других деревнях, утро в Вардашене начиналось рано. Едва забрезжил холодный рассвет, Заринэ бесшумно поднялась, стараясь не разбудить детей, спавших в той же большой комнате, что и она с Камо, за перегородкой в виде массивного старомодного шифоньера с полинявшей темно-коричневой краской. Она осторожно укрыла младшую, Каринэ, которая все время боролась во сне с толстым одеялом из овечьей шерсти, скидывая, наконец, его, и, слегка поеживаясь от утренней свежести, спустилась по скрипучей деревянной лестнице во двор. Заринэ черпнула большой алюминиевой кружкой воды из железного бака, плеснула себе в лицо, чтобы отогнать остатки сна, взяла из сарая эмалированное ведро, небольшой термос, полотенце и самодельный табурет, направилась к хлеву.

Услышав ее шаги, Севук (Чернушка) протяжно замычала. Заринэ открыла грубо сколоченную дощатую дверь, и из темного хлева в нос ударил знакомый терпкий, теплый запах навоза. Корова приветственно покачала головой, косясь на хозяйку большим блестящим глазом. Заринэ погладила ее лоб с небольшой белой отметиной посередине, заговорила ласково: «Умница ты наша, кормилица…» Она подоткнула подол своего платья, села на табурет, поставила ведро корове под набухшее вымя, предварительно обмыв его водой из термоса и обтерев полотенцем. Налившиеся молоком соски животного словно только и ждали, когда к ним прикоснутся натруженные руки хозяйки – теплые, исходящие паром струйки застучали о ведро…

Не прошло и четверти часа, как лестница снова жалобно заскрипела – это спускался Камо в выцветшем камуфляже, который носил еще с военных лет. Он также помылся холодной водой из бака во дворе и пошел выводить из стойла коня. Камо потрепал кроваво-гнедого Орлика по шее, почесал черную гриву. Конь дружески фыркнул и тряхнул головой.

Орлик не только служил лесному объездчику в качестве транспорта, но и был товарищем, своеобразным собеседником: необщительный с людьми Камо часто разговаривал с ним в лесу, делился мыслями и находил одобрение в умных глазах коня. Однако взаимное доверие приходило постепенно. Чтобы заслужить уважение строптивого животного, Камо пришлось показать себя умелым наездником и заботливым хозяином. И если в первое время он относился к неезженому и гордому жеребцу больше властно и покровительственно, чтобы подчинить его своей воле, то сейчас необходимости в этом не было – животное понимало его без слов.

Вообще Камо считал, что человек должен относиться с уважением как к человеку, так и к другим живым существам, ибо у всех у них одно дыхание, данное Богом. Он никогда не забывал эпизод из своего отрочества, когда привел домой безродного щенка. Хотя собачка была неказистая, но у нее были большие выразительные, как у человека, глаза с грустинкой в уголках. Однако вскоре выяснилось, что животное страдает лишаем, и отец, опасаясь, как бы дети не подхватили от него заразу, приказал Камо прогнать собачку. Мальчик сунул щенка в рюкзак и отправился далеко в поле...

Вернувшись домой, Камо, к своему удивлению, нашел отца крайне угрюмым. Судя по всему, он переживал за щенка, и когда тот на следующее утро неожиданно появился во дворе, вернулось и настроение отца. Он накормил его аппетитным куском мяса, затем, поместив в тазик, стал мыть уткнувшееся мокрым носом в его левую ладонь животное дистиллированным керосином – лохматую голову, шею, грудь, живот, спину, космы на ногах, пушистый хвост... Вскоре отец признался, что всю ночь его преследовали глаза собачки, ее человеческий взгляд…

По меркам деревни Камо женился очень поздно – в тридцать четыре года. Помешали война, послевоенная неразбериха, неопределенность будущего. Да и подходящая девушка не встречалась. К тому времени в соседней деревне подросла Заринэ, дочь погибшего на фронте боевого товарища. Камо часто видел ее во дворе и огороде, когда проезжал на коне мимо их дома в лес, справлялся о житье-бытье, предлагал помощь. Несколько раз он привозил им из леса дрова на зиму, дикие груши, яблоки, мушмулу. Заринэ, уже не подросток, но еще не девушка, с покорной благодарностью принимала эти нехитрые подарки, исподлобья стеснительно глядя на Камо. Она отвечала на его вопросы односложно и тихо, почти шепотом, краснея при этом, отчего самому Камо становилось неловко...

Камо не заметил, как девчонка вошла в его сердце. Невозможно было определить тайну ее обаяния – вроде бы ничего особенного: невысокий лоб с веснушками, густоватые брови над карими, слегка раскосыми глазами, обычный нос, немного приплюснутый, тонкие, стеснительно сжатые губы... Но в целом от нее, по-деревенски угловатой девушки с почти мальчишеской грудью и грубыми, натруженными руками, исходила какая-то женская мудрость, надежность...

Камо, уже наполовину седой, также нравился Заринэ – внешне и некоторыми манерами он напоминал ее отца, к которому она была очень привязана с малых лет. Девушка была младше Камо на шестнадцать лет. Мать Заринэ, почти ровесница Камо, от неожиданности лишилась дара речи, когда последний появился на пороге их дома не как обычно с охапкой дров или рюкзаком лесных груш, а с намерением просить руку ее единственной дочери. Были против и немногочисленные родственники девушки. Но однажды в сумерках Заринэ ушла с Камо, на его Орлике...

2

Лесной объездчик Камо с юных лет любил бродить по горам и лесам, знал каждое дерево, каждый куст в окрестностях, был хорошим следопытом, а в годы войны – незаменимым разведчиком. Он распознавал следы в поле, в лесу, на участке, где земля испещрена разнообразными отпечатками копыт и лап. Камо не только разбирался в особенностях следов животных, но и делал выводы из запаха помятой травы, раздавленных насекомых. Ребята буквально ходили по его следам: там, где прошел Камо, безопасность была гарантирована.

Еще в 1990-м году, когда война подступала тихой сапой, он, студент четвертого курса, оставил учебу в России, вернулся в родное село и вместе с ребятами ушел в лесистые горы, в партизанские отряды. Бывало, опытный следопыт выводил группу разведчиков из кольца вражеского окружения. Пару раз солдаты противника, ни о чем не подозревая, проходили прямо под деревом, на котором он находился. А однажды Камо под прикрытием темноты зашел во вражеский окоп, забрав в качестве трофея у спящих постовиков прибор ночного видения и средства связи.

За четыре года войны ребята вдоволь понюхали пороха, действовали храбро и дерзко. Но самым тяжелым испытанием стал неравный бой с хорошо вооруженной диверсионной группой противника численностью более семидесяти человек. Именно Камо заметил их, подкрадывающихся под покровом тьмы. Диверсанты рассчитывали взять важный пост, затем продвинуться, занять несколько стратегических высот и установить контроль над местностью.

Бой начался на рассвете, окутанном туманом. Диверсанты были уверены, что сразу же после первого натиска противник побежит. Однако молниеносной атаки не получилось: шквал автоматного и гранатометного огня, сопровождавшийся неестественными, дикими криками наступавших, ожидаемого эффекта не принес. Ребята, подготовившиеся к отпору и пославшие солдата за подкреплением, не дрогнули, не побежали и держались до тех пор, пока не подоспела помощь. Даже тяжелораненые не выпускали из рук оружия... Заметив летящую прямо в него гранату, Камо успел перекатиться в сторону… Повезло, отделался легкой контузией и ранением в бедро...

Быть может, Камо вспоминал во сне именно этот бой, точнее, безлунную ночь, когда, засев в мокрых зарослях в засаду, считал диверсантов, проникнувших в тыл с противоположного берега реки. А может, он прикидывал, во сколько тысяч драмов обойдется ему школьная экипировка детей – в сентябре пойдет в школу и четвертый ребенок…

3

Женившись поздно, Камо решил наверстать упущенное: за пять лет у него родилось четверо детей – сын и три дочки. Ему сейчас было сорок пять, и с некоторых пор он стал замечать, что время стало лететь стремительно, новый год, казалось, наступал слишком быстро: не успеешь оглянуться, как юный Январь уже заменяет белобородого Декабря. «Вот так и жизнь незаметно пройдет...» – порой предательски свербело в мозгу. Камо боялся не успеть поставить детей на ноги.

В военные годы, когда часто приходилось бодрствовать и днем и ночью, он мечтательно думал: «Вот кончится война, целый месяц отсыпаться буду...» Сейчас он спал всего четыре-пять часов в сутки, да и нередко сну мешали видения, по большей части кошмарные. Одно из них чаще других преследовало его, как во сне, так и наяву: большой осколок от разорвавшегося средь бела дня снаряда «Град» разрезал корову на две половины. Чудом уцелевший детеныш сосал ее вымя, стараясь выжать последние соки матери. Жизнь питалась подаянием смерти, и это была не сюрреалистическая картина, не воображение, а на самом деле имело место – в центре села, рядом со зданием сельсовета…

Животное хозяйство у Камо с Заринэ было небольшое: лошадь, корова, два петуха, три десятка кур, десяток кроликов, две собаки. Камо был особенно дружен с собакой охотничьей породы Дратхаар, универсалом, которого используют как в охоте на птицу, так и на более крупного зверя. Гонча (так звали собаку) считали одним из умных «людей» села. Именно «людей» – он все понимал, только не говорил, читал по губам хозяина. Камо был уверен, что Гонч соперничал бы с лучшими английскими и немецкими собаками.

Другая собака, огромная кавказская овчарка, днем вела себя очень скромно, незаметно, даже позволяла детям дергать свой короткий хвост. Но попробуй ночью незваному гостю подкрасться к дому…  

Недостаток в живности компенсировал большой огород, где выращивались помидоры, огурцы, картошка, чеснок, лук, фасоль, тыква, перец, брюква, репа, клубника. В саду росли яблоки, груши, слива. Хозяйка впрок заготавливала на зиму сухофрукты, которыми в долгие морозные вечера лакомились дети.

Хозяйство занимало много времени, однако Заринэ успевала заниматься детьми, помогала им готовить уроки. Камо, конечно, подсоблял ей – приносил животным воду, сено, колол дрова, чистил хлев. Однако он часто отсутствовал дома. Дети с пяти-шести лет приобщались к труду и помогали взрослым. Но порой их помощь выходила боком, оборачивалась новыми хлопотами. Месяца два назад сынишка, бегая за курицей, сунувшейся в огород, упал и сломал себе ногу. Перелом был сложный, как сказал сельский фельдшер – оскольчатый, и Камо пришлось занять денег и отвезти Паруйра в город для операции. В кость вставили металлический стержень. Камо пришлось заложить семейное золото и покрыть долг. Теперь ему предстояло найти деньги, чтобы взять обратно золото, которое досталось от почивших родителей и было гораздо больше, чем просто материальная ценность. А через пару месяцев требовалось провести новую операцию, чтобы извлечь металлический стержень...

У самого Камо в паху выскочила грыжа. Поначалу он вправлял пальцами внутрь небольшой бугорок, появившийся на коже. Но через некоторое время грыжа вновь появлялась в сопровождении приступа дикой боли. Требовалось вмешательство врача.

Неужели придется продать коня? Камо старался не думать о такой перспективе…

Степанакерт. 2012–2013 гг.

Журнал «Жам». Лето 2013 г.

(Продолжение в следует...)