Армен Тонян: «Управление – самая сложная наука»

Как сказал Юрий Лотман, «история проходит через дом человека, через его частную жизнь». Это особенно верно в отношении тех людей, которые идут в ногу со временем, разделяя с современниками все трудности и радости. В своих мемуарах Армен Тонян писал: «Мемуары полезны в тех случаях, когда они принадлежат перу человека, прожившего интересную жизнь, полную событий, связанных не только с личной жизнью... В калейдоскопе описываемых событий возникают портреты людей, как близких, так и тех, с кем ты столкнулся лишь однажды. Описание встреч и взаимоотношений занимает в воспоминаниях много места, и это вполне естественно – человек живет и творит в окружении других людей».

Армен Рубенович Тонян прожил яркую, насыщенную и богатую событиями жизнь. Он никогда не был баловнем судьбы. Юношеские годы закалили его, приучили к самостоятельности, к умению брать на себя ответственность за других. Уже тогда у него сформировались такие черты характера, как честность, неподкупность, острое чувство справедливости, умение отстаивать свою позицию. Это был цельный, сильный, целеустремленный человек, обладавший выдающимися организаторскими способностями.

С последнего курса института он ушел добровольцем на фронт, потом в послевоенные годы восстанавливал и, во многом, создавал промышленность Армении. В годы, когда он был министром легкой промышленности, армянские ковры, обувь, трикотаж стали пользоваться особым спросом не только в республике, но и во всем Советском Союзе. За этими товарами специально приезжали в Армению, покупали для друзей и родственников, живущих за ее пределами. Обувь фирмы «Масис» конкурировала с зарубежной, за ней стояли в очередях, она раскупалась мгновенно.

А начинал он после демобилизации, в 27 лет, директором полуразрушенной 3-ей обувной фабрики, от которой поспешил отказаться его предшественник. В течение всей жизни он брался за самые сложные проекты и, невзирая ни на какие трудности, доводил задуманное до успешного завершения. Само его участие в каком-нибудь деле уже имело организующий эффект: его сила воли, упорство, бесконечная увлеченность делом, казалось, имели чудодейственное воздействие на людей. Вовремя сказанным ободряющим словом или шуткой он умел снять напряжение и заразить верой в успех. Потребность и умение предпринимать новое, крупное, масштабное дело были доминантными в его жизни: «У меня было стремление двигаться вперед, достигать максимальных результатов. Люди, с которыми я работал, иногда старались меня сдерживать, но мне хотелось добиться большего, иногда – на первый взгляд – невозможного», – писал он.

Он считал управление сложным процессом, который не поддается штампам, а требует творческого подхода в каждом отдельном случае. Он говорил: «Управление – чрезвычайно интересная и сложная наука. Овладеть ею можно, только имея определенный дар». Сам он обладал этим даром, который к тому же подкреплялся специальным образованием и огромным практическим опытом. Учился он в Московском технологическом институте легкой промышленности и, еще будучи студентом, лет с двадцати, работал главным механиком института. А потом, на разных этапах жизни, он умело варьировал методы организации и управления, в зависимости от того, где работал: был ли директором крупного камвольно-суконного комбината, или начальником отдела внешних сношений Совнархоза, участвуя в строительстве электротехнического завода в Багдаде, или министром целой отрасли, или заместителем председателя Госплана, добиваясь в Москве выгодных для Армении условий, когда там утверждались знаменитые советские планы…

Представительная внешность, неизменная собранность, энергичность, спортивная – даже в пожилом возрасте – осанка внушали желание мобилизоваться, подтянуться в его присутствии. Взгляд был испытующий, часто по-доброму ироничный, непременно заинтересованный – собеседником, его мнением, его проблемами. Чуткое внимание к окружающим было одной из главных черт его характера. Он всегда приходил на помощь, часто решая чью-нибудь проблему, даже не ожидая, чтобы его об этом попросили. Первым побуждением в любой трудной ситуации было безотлагательное участие в ней, и не только участие – он брал на себя самую сложную часть проблемы, руководствуясь незыблемым принципом личной ответственности: «кто, если не я».

Армен Тонян принадлежал к той категории людей, которые никогда не были сторонними наблюдателями своего времени, они сами создавали это время. В предлагаемых ниже отрывках из его воспоминаний вырисовывается лицо эпохи. 

О ДЕТСТВЕ

Отец мой, Рубен Осипович Тонян, родился в селе Бананц. Учился он в Шуши, а затем переехал в Тифлис, где начал преподавать в женской гимназии. Там он познакомился с моей матерью Марикой, которая была его ученицей.

В 1916 году они поженились, а спустя два года родился я. Через полтора месяца после моего рождения мать заболела брюшным тифом и в возрасте 23-х лет скончалась...

Отец повез меня на родину моей матери, в Нор-Баязет, где семья бабушки готовилась к встрече полуторамесячного младенца. Вместо одной кормилицы наняли двух, но я не захотел пользоваться их услугами. Я беспрестанно плакал, отказывался есть. Мой дядя Грачья, которому тогда было лет 10, однажды умудрился тайком от взрослых отнести меня в коровник. Он поднес меня к корове, и вдруг я стал сосать молоко. Так корова стала моей кормилицей… 

О ПОРЯДОЧНОСТИ

Для моего отца лживость была самым страшным человеческим пороком. Для него главными критериями оценки были порядочность и умственные способности человека. Причем, только те люди, которые в его представлении отвечали этим критериям, соответствовали понятию «настоящего человека». Помню, какой урок он преподал мне, когда мне было около 6 лет. Он дал мне 20 копеек и велел купить хлеб. Недалеко от нашего дома, там, где сейчас кинотеатр «Москва», была пекарня «Сардарабад». Я и сейчас помню, какой хлеб там выпекали – еще не доходя до места, вы уже чувствовали запах матнакаша. Я пошел и купил хлеб. Вернувшись, я победоносно раскрыл ладонь и показал отцу те же деньги, которые продавец забыл взять у меня. Отец изменился в лице и дал мне увесистую оплеуху. Он велел мне немедленно вернуться и отдать деньги. В это время полил проливной дождь. Домашние пытались уговорить отца позволить мне отнести деньги позже, но отец был неумолим.

КАНИКУЛЫ

Однажды летом, когда мне было лет 12, я решил заработать деньги, чтобы заказать себе у портного брюки. В те годы были модны брюки, расклешенные снизу. Сначала мы с товарищем занимались переписью скота. По пути на работу мы проходили мимо садов, находящихся на месте нынешнего проспекта Баграмяна. Это были великолепные сады. Никогда впоследствии не ел я таких крупных и вкусных абрикосов.

Этим же летом я устроился работать на строительстве канала. Это была очень тяжелая работа. Мы разламывали камни и выносили их из канала. Несмотря на то, что я был крепким и сильным парнем, я очень уставал. Когда я заработал себе необходимую сумму денег, портной сшил мне брюки по самой последней моде. Я был счастлив...

Следующим летом я работал на стеклографе в типографии. Печатался «Корневой словарь армянского языка» Грачья Ачаряна. У него была фантастическая трудоспособность: каждое утро Ачарян приносил один печатный лист словаря, и мы распечатывали принесенные страницы. Было отпечатано всего 300 экземпляров, которые в скором времени стали большой редкостью. 

УЧЕБА В МОСКВЕ

В 1936 году я закончил электромеханический техникум и поступил на физико-математический факультет Ереванского государственного университета. Проучившись там год, я решил продолжить учебу в Москве, в Бауманском институте. Мое решение выехать в Москву было немного авантюрным. Я, мальчик 19-ти лет, фактически не владеющий русским языком, плохо одетый, со скудными средствами и без знакомых в Москве, рассчитывал только на свои силы, которые я, по молодости лет, безусловно, преувеличивал. Продав велосипед, в лыжном костюме я прибыл в Москву. Здесь начались мои злоключения. Ночь я провел в Нескучном саду. Утром я «приглянулся» пчеле, она укусила  меня в щеку. Не только щека распухла, но и глаз закрылся. На следующий день страшно разболелся зуб, я вынужден был пойти к врачу и удалить его, так как на лечение не было времени. Наконец, я явился в Бауманский институт, в приемную комиссию. К сожалению, моим мечтам не суждено было осуществиться. Выяснилось, что со сдачей документов на первый курс я опоздал. Тут подошел ко мне какой-то человек и посоветовал попытаться поступить в Московский технологический институт легкой промышленности. Я так и поступил, тем более, что студентам  там предоставлялось общежитие. И тем не менее,  в глубине души я не оставлял надежды на то, что на следующий год непременно переведусь в лучший технический вуз страны, в Бауманский институт.

Но все получилось иначе – вскоре в технологическом институте у меня появились друзья. Кроме того, в возрасте 21 года меня, по непонятной причине, назначили  главным механиком института вместо 50-летнего человека по фамилии Брамсон. Я ходил в черном длинном халате и чувствовал себя важной персоной. Обязанности главного механика были достаточно сложные. Я отвечал за все службы, обеспечивающие нормальное функционирование института: опытные лаборатории, небольшую механическую мастерскую, электроснабжение, сантехнику. Работа дала мне немало – я познакомился с организацией труда на практике, научился выписывать наряды, исчислять заработную плату, ознакомился с бухгалтерским учетом.

Кроме того, я вовлекся в общественную работу, меня выбрали секретарем комсомольской организации. Когда на следующий год я заявил о своем намерении перевестись в другой вуз, меня просто не «отпустили».

В годы учебы в Москве я был заядлым театралом и смотрел спектакли почти во всех ведущих театрах страны, но особенно часто ходил в Художественный театр, который очень любил. Я был в восторге от игры таких актеров, как Качалов, Москвин, Тарханов, Ливанов, Хмелев, Еланская, Тарасова.

СОН

В общежитии института легкой промышленности бывали курьезные случаи. В молодости я спал очень крепким сном. Однажды ночью в общежитии случился пожар, друзья пытались меня разбудить, но видя, что это им не удается, они вынесли меня спящего, вместе с кроватью, во двор. Я проснулся и увидел, что вокруг лежит снег. Сначала я решил,  что это сон.

О ВОЙНЕ

Когда началась война, я перешел на 5-ый курс. Вместе с другими товарищами по институту я ушел добровольцем на фронт. Мы были включены в состав Кировской 9-ой дивизии ополченцев и через 3-4 дня пешком, при полной амуниции, в жару двинулись в направлении Смоленска. Переход был очень трудным, многие ребята не выдерживали и падали без сил, их подбирали подъезжающие автомашины. Где-то в районе Вязьмы меня и моего сокурсника вызвали в особый отдел дивизии и предложили служить в СМЕРШе. Это была прифронтовая разведка, которая выполняла не только разведывательные операции, но и функции МВД, КГБ  в наших войсках. Я категорически отказался от этого предложения, сказав, что пошел на фронт, чтобы воевать, а не сотрудничать с органами. Мой товарищ согласился на сотрудничество, поэтому ему предложили дальше ехать на автомобиле. Несколько раз он подъезжал ко мне, уговаривая: «Садись, Армо, не упрямься!». Я посылал его к черту и шел дальше, хотя путь был изнурительным и долгим, и очень хотелось сесть в машину. Но мы прошли всю дорогу до Смоленска пешком.

О ДОВЕРИИ

После демобилизации я вернулся в Ереван. В 27 лет я стал директором обувной фабрики. Она представляла собой одноэтажное здание на территории в один гектар и была полукустарной. Забегая вперед, скажу, что много лет спустя это уже было предприятие с проектной мощностью в 5 млн. пар обуви... А в послевоенное время мы выпускали небольшое количество обуви, которую выдавали по ордерам райсовета.

Я считал унизительными проверки рабочих, устраиваемые на проходной после смены, и решил их отменить. Мой помощник, человек в возрасте, выслушал меня, улыбнулся и сказал, что этого делать нельзя, ибо в очень скором времени рабочие все растащат. Но я на свой страх и риск решил попробовать. Спустя неделю начальники цехов пришли ко мне в кабинет и сообщили, что в таких условиях работать невозможно: вовсю шло расхищение кожи и заготовок. Мы устроили проверку, и была обнаружена недостача огромного количества заготовок, деталей низа обуви и кожи. Я почувствовал глубокое разочарование. Собрав рабочих, я с горечью сказал им, что моя попытка оградить их от проверок оказалась ошибкой. Две женщины расплакались и рассказали, в каком бедственном положении находятся их семьи. Действительно, люди жили тяжелой жизнью... Правда, я всячески старался помогать рабочим, время от времени выдавая им бесплатно бязь и мыло, но в условиях послевоенной разрухи ощутимо улучшить их положение я, конечно же, был не в силах. 

О МИНИСТЕРСТВЕ 

После упразднения Совнархозов вся система управления передавалась министерствам. Необходимо было укомплектовать директорский корпус. Как ни странно, республика, будучи одной из самых передовых в Союзе по числу людей с высшим образованием, страдала из-за нехватки квалифицированных управленческих кадров. В системе высшего образования не подготавливались кадры управленцев, тех, кого сейчас по западному образцу называют «менеджерами».

Иногда ЦК направлял к нам своих людей. В случае, когда рекомендованный человек не обладал необходимым опытом работы, я выражал свое недовольство. Как правило, следовал готовый ответ: «Ничего, научится». Однако я был убежден, что руководитель должен учить, а не учиться. Поэтому я часто отклонял подобные предложения кандидатур. После нескольких таких отказов просьбы из ЦК прекратились. 

О СТРОЙКАХ 

С 1965-го по 1970-ый годы мы много строили и реконструировали. Перечислю только самые главные объекты. Было завершено строительство Иджеванского комбината по производству машинных ковров. Мы завершили реконструкцию шелкового комбината, хлопкопрядильной фабрики в Ленинакане. Было построено прядильное производство головной фабрики «Айгорг», начато строительство нового корпуса ткацкой фабрики «Арагац» в Ереване, проведена реконструкция Ленинаканского текстильного комбината.

Что касается трикотажной отрасли, то за эти годы построили производственный корпус Кироваканской трикотажной фабрики, аналогичные фабрики в Горисе, Камо, Советашене. Были построены швейные фабрики в Кировакане, Ереване, Эчмиадзине. Завершили строительство швейной фабрики в Алаверди. Большой корпус этой фабрики стоял на возвышении и открывался взору подъезжающих к Алаверди как красивое сооружение на фоне великолепной природы Лори. Фабрика должна была решить вопрос трудоустройства женщин, так как в городе, в основном, были заняты мужчины – на металлургическом заводе. Фабрику мы строили для выпуска плащей типа «болонья», но эти плащи вышли из моды, и вместо них мы стали выпускать швейные изделия.

О КАЧЕСТВЕ 

Ежегодно в Москве проводилась ярмарка товаров легкой промышленности, где заключались договоры о поставках в другие республики. На ярмарку пришел Косыгин, которому понравилась наша продукция. Он спросил: «Можете увеличить выпуск этой продукции?» Я ответил утвердительно, но добавил, что успехи будут более явными, если Госплан Союза станет выделять нам больше средств. Скоро из Госплана мы получили дополнительные средства.

Наша обувь, особенно модельная, пользовалась большим спросом и в республике, и за ее пределами. Сначала мы привозили формованные детали низа обуви из Италии, а потом организовали их производство у себя в объединении «Масис». Это объединение стало одним из крупнейших предприятий обувной промышленности. Были открыты фирменные магазины «Масис», в том числе в Москве. В ГУМе я часто видел большие очереди за нашей обувью. Однажды я спросил женщину, стоящую в такой очереди: «А Вам обязательно покупать именно эту обувь?» Она раздраженно ответила: «Вы, возможно, не в курсе, но обувь фабрики «Масис» – самая лучшая в Союзе»... 

О БИЛЬЯРДЕ

Я интересуюсь спортом с юношеских лет. До 1937 года играл в волейбольной сборной Армении. Когда я был студентом первого курса Ереванского государственного университета,  тренировал университетские команды, и мужскую, и женскую.

Мой любимый вид спорта, которым я, несмотря на преклонный возраст, до сих пор занимаюсь – это бильярд. Игра в бильярд была популярна во многих странах, в том числе и в России, в особенности до революции. Тогда в России было несколько фабрик по изготовлению бильярдных столов и инвентаря, и качество их было великолепное. Играли в бильярд и в Армении, но не очень многие, и в основном в Ереване, Ленинакане и Кировакане. После второй мировой войны бильярд был фактически запрещенной игрой в Союзе, якобы потому, что это азартная игра, создающая нездоровую обстановку среди молодежи. А в довоенные годы в Москве это была очень популярная игра. Тогда она фактически считалась видом спорта, выпускались учебники для обучения игре, проводились соревнования. В 1938-39 годах я присутствовал на всесоюзных соревнованиях в Москве. Но потом, вплоть до 1980-ых, бильярдного спорта в СССР не существовало.

В июне 1989 года мы создали Федерацию бильярдного спорта Армении, и на конференции меня избрали ее председателем. Было нелегко, но мы построили базу на 12 столов, стали сами изготовлять столы. Трудно поверить, но удалось организовать транспортировку более чем 50 столов из Львова, и их потом распределили по спортивным школам в разных городах Армении. Я состоял в президиуме Федерации бильярдного спорта СССР. Через нее я договорился с Английской ассоциацией бильярдного спорта об организации в Ереване турнира по игре «Снукер» и лузного русского бильярда. Англичане должны были привезти в Армению 2 стола, которые после турнира собирались безвозмездно передать нашей Федерации. Уже были собраны средства для соревнований, готовили зал «Динамо». Но из-за напряженной обстановки в Армении англичане отказались приехать, турнир не состоялся.

О ЖИЗНИ

Вчера мне исполнилось 80 лет. Это большой отрезок жизни, если не вся жизнь. В ней были удачи, победы, были и поражения. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что жизнь моя прошла прежде всего интересно, разнообразно. Главный итог моей жизни: я старался быть полезным людям.

Я прожил счастливую жизнь и к своему возрасту подошел вполне здоровым – и телом, и духом. А самое главное – я окружен родными людьми, которые любят меня и, которых очень люблю я...

Текст: Марика Тонян