Алик Асатрян: «Удивляйте СЕБЯ, а не ДРУГИХ»

В безграничности фантазии можно убедиться, посмотрев работы художника и режиссера Алика Асатряна. Причудливые узоры картин, насыщенность и контрастность, энергетика его фильмов, непонятные на первый взгляд названия произведений — все это порыв, крик души, стремление выразить все накопившееся через созидание и муки творчества. Основы творчества мастера в пройденном пути. Обычные, казалось бы, события, мимолетные воспоминания детства вдруг неожиданным и чудесным образом становятся основой нового сюжета картины или фильма. Именно силой жизнелюбия его работы завораживают, ведь история интересна настолько, насколько увлекательно нам ее преподносит рассказчик.

 

— Нужно отправиться в мою деревню Анкаван, туда, где я родился в 1960 году. Она находилась на юге Армении в районе Мегри. Тогда мне казалось, что она и есть весь мир, а живущие в ней люди — единственное население на планете. Кино — не первая моя профессия, я начал снимать лет в двадцать восемь. С детства любил рисовать, рисовал каждый день, что делаю и посей день. Я родился художником, это единственное, от чего я не устаю, и чем я дышу каждую минуту своей жизни. Живопись была моей стихией, стала профессией, а затем — жизнью.

— В 1967–1968 годах в нашей деревне никто не знал о телевизоре. Помню, в один из летних вечеров бабушка дала мне пять копеек и ведро, сказала, что будут показывать кино: «Пойди посмотри!» Оказалось, что ведро — это стул, на котором я должен был сидеть и смотреть кино. Фильм показывали под открытым небом, на единственной белой стене одного из домов. Мы подождали, пока стемнеет, затем киномеханик собрал деньги у детей, и все началось. Проектор выключался каждые десять минут, и киномеханику приходилось ставить следующую часть. Фильм был о Второй мировой войне. Я завороженно смотрел и не хотел, чтобы фильм заканчивался. Так хорош был фильм! Именно в ту волшебную ночь я полюбил этого киномеханика и его проектор. А когда фильм закончился, я расстроился, подошел к киномеханику и спросил: «Научишь, как снимать фильм?» «Я не снимал фильм. Режиссер снял фильм»,— ответил киномеханик. Я не понял, что такое «режиссер», но внутри меня зажегся огонь. Я тоже захотел снимать фильмы. От этого желания родилась одна красивая и грустная история. Спустя годы в Голландии и в Армении в 2010 году я снял фильм «Калина-малина», основанный на реальных событиях.

— На следующий день я зашел в самый большой магазин в деревне, где продавали все, и спросил тетю Тамар: «У вас есть камера, чтобы снимать фильм?» Она ответила: «Кажется, что-то такое есть». И она принесла восьмимиллиметровую камеру. Мне показалось, что это для меня самая главная вещь в мире. Я спросил цену, она ответила: «Сто восемь рублей». Я попросил отложить для меня и сказал, что я хочу ее купить. Родители мне отказали, я расстроился, плакал, но ночью твердо решил, что соберу деньги и куплю эту камеру. Каждое утро мама давала мне тридцать копеек в школу. Их я и начал откладывать, а от пи- рожков, которые я очень любил, пришлось отказаться. Когда доходило до одного рубля, я заходил в магазин и менял на рублевую купюру, чтобы было легче спрятать от родителей. Деньги я хранил в пустой коробке из-под сигарет в подвале.

— Да, два месяца. Однажды моя мама нашла пачку, подумала, что она пустая, и механически выбросила. В тот день я вернулся из школы и не нашел пачку. Со слезами побежал к матери и спросил: «Где пачка от сигарет?» «Бросила в мусорку. Пустая была пачка», — сказала мама. Я побежал к мусорному ведру и вовремя успел, не увезли еще мусор. Так раскрылся мой секрет, и я не смог собрать нужную сумму. 

Я отказался от идеи покупки камеры, но в уголочке моей души осталась любовь к фильмам. Рисовал, окончил художественный институт имени Фаноса Терлемезяна, а в 1980 году я открыл первую художественную школу в Мегри для детей. Спустя годы я получил приглашение от Вигена Чалдраняна работать на киностудию «Арменфильм». В фильме «Глас вопиющего» я был художником-постановщиком. Тогда-то и вспыхнул внутри огонь детства. Я без колебаний оставил художественную школу, переехал в Ереван. 5 лет работал с разными режиссерами, одновременно учился на курсах режиссеров и сценаристов при киностудии. И в 1991 году я снял мой первый фильм, который назвал «Авлос».

— Я не думаю, что их стоит делить на периоды, они не несут в себе национальный подтекст. Мои фильмы о человеке, о его чувствах, переживаниях. Несмотря на различия культур, фильмы, которые я снимал в Голландии, так же хорошо приняли в Армении и наоборот. В Армении я снимал три короткометражных фильма: «Авлос», «Хорсия», «Олео». Думаю, все эти три фильма несут в себе что-то общее, они все ассоциативные. Но они отличаются темой. Все моифильмы — это не определенные истории, они о добре и зле, нет героя и героини. Там ничего не происходит, нужно смотреть и чувствовать.

— От импульсов, я импульсивный человек. Иногда меняю название в процессе работы. Когда я снимал «Авлос», я не знал, как назвать фильм, было какое-то абстрактное чувство и ничего больше. Оператор Ашот Мкртчян сказал, что первый духовой инструмент имеет греческое происхождение и называется авлос, это прототип флейты. И я сразу решил, что мой фильм должен называться «Авлос». И так же с фильмом «Олео». Слово имеет испанское происхождение, это специальное средство, с помощью которого растворяли масляные краски, чтобы рисовать. Так и назвали этот фильм о живописи и красоте. Когда снимал фильм в Арцахе, встретил стодевятилетнюю бабушку, которая видела три войны. Я удивился ее воле и духу. Я снял ее в эпизоде моего фильма и назвал фильм ее именем — «Хорсия».

— Да, как и в фильмах, так и в живописи. Знаки и символы рождаются в творческом процессе. Я люблю скрытые истины.

— Всегда опасаюсь, чтобы фильмы не несли отрицательную энергетику и не оставляли плохой осадок. Для меня творческий человек — проповедник, который напоминает людям о красоте.

— Основная причина несчастья в жизни людей — их эго. К сожалению, не все это понимают и уходят из жизни, будучи в плену своего эго. Оно может поразить каждого и имеет одинаковые требования: внимание, сравнение, зависть, от которой рождается зло, любой ценой быть первым, всегда побеждать и быть правым, знаменитым… За последние десять лет я освободился от этого мусора. Нельзя быть лучше, чем ты есть. Люди, которые считают, что они из себя представляют многое, для меня — никто. Быть кем-то — это их эго. А когда ты по-настоящему никто, ты — все. Ты живешь, ты и есть жизнь: ты — камень, ты — вода, ты — дерево, ты — дождь. Ты живешь в настоящем, рождаешь, слышишь, чувствуешь, любишь, радуешься, что ты есть, что ты творишь и передаешь свою любовь другим. Вот философия моей жизни.

— Двадцать лет живу в Голландии. Долгое время преподавал душевнобольным художникам и для себя открыл одно очень важное течение в искусстве, которое называется асоциальным. Оно создается душевнобольными людьми и имеет очень давнюю историю. Из него родились два самых важных жанра: сюрреализм и дадаизм. Об этом очень хорошо написано у Андре Бретона, основоположника сюрреализма. Пауль Клее, Дали, Макс Эрнст, Жан Дюбюффэ, Карел Аппель считали очень важным искусство, которое создают душевнобольные. Сначала это называлось Артбрют (грубое искусство), а потом асоциальное искусство. Пауль Клее — один из основоположников современного искусства сказал: «Когда дело доходит до искусства реформы, работы психически больных должны быть приняты более серьезно, чем все работы галерей мира».

— И да, и нет. Например, очень многие художники с академическим образованием не находят себя в искусстве, хоть и придерживаются течения. Но они сами не развиваются и не знают, кто они в живописи. А есть самородки, у которых нет художественного образования. Они свободны от разных влияний и создают свое оригинальное искусство, которое рождается изнутри. Конечно, у них не достает технической стороны и нужно работать, но они уже имеют свой почерк.

— Мне близки все жанры. Ищу всегда чтото новое. Никогда не думаю удивлять других и безгранично радуюсь, когда получается удивлять себя. Рисую каждый день, это для меня как пить воду. Идеи рождаются все время. Часто делюсь своими идеями с учениками. Все равно я не успею сам.

— Обычно я рисую по ночам. Начинаю в восемь вечера и примерно до трех ночи. Просыпаюсь в половине восьмого утра, чтобы пойти на работу. Рисую по субботам и воскресениям и в рабочее время вместе со своими учениками.

— Мои полотна — это мои дети. Я их по-разному люблю, но люблю все, чтобы они не обиделись друг на друга и на меня. Для меня они живые существа, которые чувствуют, разговаривают между собой, слушают, хотят быть самыми лучшими, самыми красивыми и интересными. Сейчас в трех разных галереях находятся мои картины, я каждый день думаю, как спали ночью мои «дети». Картины не любят ночь. Я уверен. Потому что ночью никто на них не смотрит, о них не говорит. Они ждут, когда утром откроются двери галереи, войдут люди, чтобы на них посмотреть. И когда люди заходят, они немо кричат: «Подойди ко мне! Я самая лучшая». А другая картина кричит: «Иди ко мне, я самая интересная!» Они нуждаются во внимании, как и люди.
—
— Искусство прошлого — это ковер, который ткали в течение тысячелетий. Соединяли одну нить с другой разные народы, разные личности, разные общности. По-моему, в искусстве открытия и течения всегда были основаны на уже созданном. Новый этап в истории искусства рождается из предыдущего, добавляются только нитки в ковер. Сейчас он дошел до наших дней. Творцы будущего продолжат ткать его своими нитками. Что родится в итоге, не могу сказать. Очень важно, чтобы ткачи-художники будущего не забывали, как сплетались первые нитки, какой путь прошли до них.

— Люблю работать на дереве, вырезать, создавать рельефы. Работаю также на холсте, пишу акриловыми красками, маслом. Я использую все, что попадет под руку: цемент, штукатурку, песок. Больше бываю в хозяйственных магазинах, чем в художественном салоне. Все время ищу новые цвета и новые средства, для меня очень важны цвета. Часто пытаюсь найти цвет, который не существует и не имеет названия.

— Моя работа начинается с уборки, я не люблю хаос. Когда рисую, никогда не слушаю музыку, потому что очень чувствителен к музыке. Я могу быстро расстроиться и впасть в уныние. Я привык работать, когда вокруг меня много людей. Люблю во время работы общаться с людьми. Для работы мне не нужна тишина. Я привык к постоянному присутствию моих учеников, часто участвую в арт-симпозиумах, где работаю со многими художниками.

— Хуан Миро, Пауль Клее, Жан де Буйе. Я очень благодарен этим трем великим художникам, которые по чувственности очень близки были всегда. Очень много читал о них, изучал и в один прекрасный день почувствовал, что я в них уже не нуждаюсь. В живописи я сейчас не нуждаюсь в учителях, сегодня мой единственный учитель — жизнь. Экхарт Толле и Эпикур — мои духовные учителя, не перестаю к ним обращаться.

— Начните свой путь с изучения истории искусств. Найдите свой собственный путь. Освободитесь от своего эго, чтобы создать искреннее искусство. Удивляйте себя, а не других. Здорово реагируйте на критику. Не бойтесь испортить картину, будьте смелыми. Не стремитесь стать известным, это не имеет никакого отношения к искусству. Не завидуйте, а радуйтесь успехам других художников. Найдите внутри себя клад и тогда вы найдете самих себя.|

Беседовала Анна Гиваргизян