Юрий Григорян: «Я не представляю себя в ДРУГОЙ профессии»

 

Юрий Григорян родился в 1946 году в Карабахе, в селе Цоватех. В 1969 году окончил театральное отделение Московского художественного училища памяти 1905 года, а в 1976 году — Московский художественный институт имени В. И. Сурикова, мастерскую профессора Николая Пономарева.
Количество выставок различного формата с участием Юрия Григоряна приближается к двум сотням, в том числе персональные в Австралии, Австрии, Германии, Великобритании, Франции, Хорватии, США. Более пятидесяти его работ находятся в собраниях государственных музеев и галерей России и стран бывшего СССР, в том числе Государственной Третьяковской галерее, Музее искусств Востока, Музее современного искусства в Москве.
Творчеству художника посвящены две монографии, а полный библиографический перечень включает более сорока наименований.

— Я считаю, что армянская женщина таинственна, загадочна и очень сдержанна. Я бы хотел, чтобы этот эталон не нарушался. Для меня глаза армянской женщины содержат все загадки этого мира. Я с детства с большим уважением отношусь к армянской женщине. Думаю, это пошло от моей мамы, которая всегда воспитывала меня в армянских традициях. Сам всегда старался так же воспитывать своих детей, я очень рад, что мой зять — армянин.

— Вы говорите, что воспитываете детей в традициях. Какая самая важная традиция?

— Мне всегда казалось, что пример родителей — самая важная традиция. Я вспоминаю своего отца Сурена Акоповича, он всегда был немногословен. Многие наставления моих родителей были как табу для меня, за это я им очень благодарен. В отличие от моих сверстников я начал заниматься своим любимым делом уже в че- тырнадцать лет. Я горжусь, что мои дети такие порядочные, это, конечно же, благодаря жене. Их харак- теризует честность и благородность.

— А вы любите женщин, которых пишете?

— Как это ни банально, но художник должен постоянно влюбляться. Естественно, мне нравятся женщины, которых я пишу.

— Кто ваш лучший друг?

— Дети и жена.

— В вашей семье есть еще художники?

— Я всегда мечтал, чтобы мой сын пошел по моим стопам. Я очень рад, что он получил красный диплом по этой специальности и сейчас участвует во всех выставках. И если раньше говорили, что это идет сын Юрия Григоряна, то сейчас говорят, это идет отец Юрия Григоряна. При этом дочка тоже очень хорошо рисовала, но теща сказала, что для женщины это нехорошая профессия. Я и сам так думаю. Дочь стала вос- требованным маркетологом.

— А он самостоятелен в творчестве? Он нуждается в ваших советах?

— Он абсолютно самостоятелен в творчестве. Конечно, иногда я даю ему советы. Я считаю, что художник должен много работать, из-за этого у нас с сыном бывают небольшие ссоры. Но так как он очень общителен и шутлив, в один день его могут пригласить на пять вечеринок. Еще мой сын хорошо пишет.

— Говорят, что вы очень трудолюбивый человек, когда эта черта впервые проявилась?

— По окончании первого полугодия была организована вечеринка. Мне запомнилось только несколько ярких моментов. Это была моя последняя вечеринка. С этого момента я начал работать и готовиться к выставкам. Я приходил с утра в восемь, заваривал чай и работал до вечера. Я очень рад, что у меня такая профессия, без которой я не могу жить. Что у меня еще может получаться? Вчера я пытался закрутить лампочку, минут десять потратил на эту простую вещь, но безрезультатно. Если творческий человек не может закрутить лампочку, то это еще не трагедия. Я не представляю себя в другой профессии.

— Как вы оказались в Москве?

— В восемнадцать лет я понял, что хочу в Москву. Как в пьесе Чехова «Три сестры»: «В Москву, в Москву!» Мы жили очень плохо. Папа сказал, что не нужно уезжать, так как будет сложно помогать деньгами. Но я все-таки поехал, а на втором курсе уже начал работать в ПТУ.

— А как вы встретили вашу жену?

— Однажды меня попросили передать посылку тете Соне — армянке, коммунистке из Баку. Приезжаю к ней и вижу, сидит у нее в гостях молодая девушка — очень красивая гостья из Ташкента в короткой юбке. Тогда я, впервые побывавший за границей, приехал таким пижоном: в сиреневой рубашке, в синем пиджаке с желтым галстуком. Тетя Соня накрыла на стол. Девушка очень красиво подавала чай. Мы и разговорились. Она на меня произвела хорошее впечатление. Через два–три года я снова приезжаю по поручению. Меня приглашает тетя Соня, чтобы познакомить с какой-то Надей. Смотрю, там та же девушка — моя будущая жена, и хохотушка Надя.
Потом мы выходим на балкон с тетей Соней, она спрашивает: «Ну как?» В ответ сам спрашиваю: «Кто?» Тетя Соня отвечает: «Надя». И чтобы не обидеть, говорю, что я учусь, студент... Пауза. Продолжаю: «А вот та другая девушка?» Тетя Соня говорит: «Эта нет. Она должна выйти замуж за академика».
Ира тогда была безумно красивая. Впрочем и сейчас она такая! Прошло пару лет, мы поженились, и для тети Сони я стал академиком.

— И как вы поженились?

— Ира, мой папа и его друг пришли на мою защиту, потом мы пошли в ресторан. Папа спрашивает: «Кто это сидит напротив моего сына?» А его друг отвечает: «Сурен Акопович, по-моему, это она». Спустя некоторое время купил билет в Москву. Пришел домой и спрашиваю папу: «Можно я билет поменяю? На Ташкент». Он промолчал. Приезжаю в Ташкент со скромным букетом. Как только Ира увидела меня, прыгнула на меня и поцеловала.
Билеты тогда было трудно достать. Пришли домой, теща вяжет. Ира и говорит: «Юра хочет что-то сказать». «Я прошу руки вашей дочери», — говорю я. Она сказала, что окончательное решение должен принять отец семейства. Думаю, снова надо объяснять. А это катастрофа… А отец — офицер, военный, такой представительный мужчина. «Знаете, я хочу попросить руки вашей дочери», — говорю я. Он обнял меня и говорит: «Вот у меня две дочери, а теперь и сын будет». Теща сразу на стол накрыла, положила мою нелюбимую жареную рыбу. До сих пор не люблю ее.
Приехали в Москву, пошли в ЗАГС. Была красивая студенческая свадьба. Получили комнату в коммуналке, после рождения сына дали вторую комнату. Когда сыну исполнилось два года, Ира продолжила обучение в аспирантуре на химика. Моя жена — кандидат химических наук. В школьные годы я ненавидел химию и никогда не думал, что моя жена будет химиком. Когда все так поменялось в 1990 году, моя жена стала чудесным, уважаемым и любимым коллегами редактором. Нашему браку в следующем году исполняется сорок лет.

— Таких моментов много. Например, помню как на мою выставку в Мюнхене приехал миллионер и приобрел четыре картины. Если бы это был наш, российский миллионер, он пришел бы в обществе восьми охранников. А он спокойно пришел сам. Ну надо же! А в 1994 году была большая выставка, на ней было около шестидесяти моих работ и восемь работ моего сына. В первый же день все картины моего сына были куплены. И так было очень много раз. Чудо — это когда получается картина. Чудо — это случайный момент. Чудо, что мне повезло с женой.

— Вы участвуете в благотворительных акциях?

— Я участвовал в аукционе, который устраивал фонд против болезни заячьей губы, нарисовал морской пейзаж. Я рад, что тогда сын был рядом, он захотел тоже выставить на аукцион свою работу. Также моя дочь помогает больным.

— Вспомните забавный случай, связанный с творческой жизнью.

— Однажды меня узнали и остановили на улице. Молодой человек спрашивает: «Вы Юрий Григорян? Я вчера вашу книгу смотрел». Меня это так удивило.

— Кто ваши учителя в жизни? В творчестве?

— Николай Пономарев, мой профессор, который ко мне очень хорошо относился в институте. Я считаю, что он повлиял на мое восприятие людей. Обозначил многие важные человеческие качества. Он очень хороший человек, художник своего времени. Мне нравятся работы Рембрандта, Тициана,
Веласкеса, XV–XVI века. Когда во Флоренции я увидел работы Рембрандта, я вспомнил Сальвадора Дали. Мне захотелось встать на колени — вот как это? Из современных художников, не хотелось бы никого обижать, но мне нравятся Михаил Греков, Минас Аветисян. Они близки мне по каким-то живописным моментам. Часто мне приписывают любовь к Сарьяну, но это неправда. Нравятся гениальный Бажбеук-Меликян, Джотто,
Кочар, Каро Мкртчян…

— Как вы считаете, ваш дом в Москве или все-таки в Армении?

— Я бы не сумел жить в Армении. Со мной никогда не бывало такого, чтобы я чувствовал себя чужим в Москве.

— Как рождаются названия картин?

— Это трагедия для меня. Когда Ира приходила ко мне, мы вместе придумывали названия. Когда готовлюсь к выставкам, понимаю, что у меня двадцать картин без названия. И я начию думать. Сначала рождаются картины, потом названия.

— А как рождаются картины?

— Например «Кормилица» пришла мне вдруг в голову, когда я шел по улице. На следующий день я написал ее за четыре часа. Ее напечатали в журнале «Огонек». После выпуска этого номера меня нашли из Посольства Армении и захотели купить ее. Но к тому моменту она была уже в музее. Они попросили написать повтор. Я обычно этого не делаю. Писал несколько месяцев.

— Есть какой-то случай, после которого обидные чувства сохранились до сих пор?

— На пятом курсе института я получал все пятерки. И тогда я должен был стать ленинским стипендиатом. И вот на госэкзамене по научному коммунизму я получил двойку. Меня исключили из института и лишили стипендии. А спустя семь месяцев меня восстановили, и я получил пятерку за дипломную работу. Работа была посвящена Севану. Тогда было очень обидно.

— Что насчет книг?

— Люблю Довлатова. Впервые я прочел его книгу, когда ехал в автобусе, начал смеяться. Еще мне нравятся книги
Даниэлы Стил.

— Как вы работаете?

— Под музыку, особенно люблю слушать армянскую. Еще я люблю работать в одиночестве.

— Что вы пожелаете молодым художникам?

— Для достижения своих целей необходимо много работать, много думать и бороться. Надеется всегда нужно только на себя.

 

Беседовала Анна Гиваргизян. Журнал «ЖАМ», 2015 г.