ЧЕЛОВЕК как точка отсчета – памяти Николая Никогосяна

Фото: Анна Гиваргизян / журнал «Жам». 2015 г. 

Есть творцы, обозначающие, создающие определенное направление, но так и не выходящие за его рамки, есть те, кто всю жизнь находится в поисках, но так ни к чему и не приходит. Скульптор и живописец Николай Никогосян – ни из тех, ни из других, он неизменно предстает цельным, верным себе, не претендующим на вызов традиции, но преломляющим ее по-своему. За ним целая эпоха, берущая начало еще в тридцатых годах двадцатого века.

Огромный путь, проделанный Никогосяном, по-своему уникален – и время, безусловно, влиявшее на его работы, никак не делает их разностильными, наоборот, сводит к единому знаменателю – и в советский период творчества, и в постсоветский. Став известным как скульптор-монументалист, после распада огромного государства, как и многие, пережив определенный ментальный слом, Никогосян стал уделять больше внимания живописи.

Тем удивительнее, что поздние работы художника не только не несут в себе хотя бы намека на разочарование в жизни и принципиально новой реальности. Напротив, он словно бы каждый раз начинает заново с поражающим воображение оптимизмом и неиссякающим набором идей. Это тот случай, когда долгожительство не сковывает, а раскрепощает.

Нисколько не изменилась и основная установка: в центре внимания всегда остается человек, в чей внутренний мир художник не устает вглядываться, не устает находить в нем новое.

«Человек – продолжение античной скульптуры», – считает он. Человек – точка отсчета, добавим мы, если не быть равнодушным или невнимательным к нему. Не пытаться вписать его в заданный шаблонный образ, а отказать себе в этом праве наотрез. Любой вид искусства не терпит неправды, скольжения по поверхности. И монументализм, может быть, в самой большей степени. Любой памятник – это не просто дань памяти, это еще и ассоциация с личностью того, кому он поставлен. Тот случай, когда необходимо быть точным, если не безупречным. Но именно на этой грани ответственности, риска провала и вызревает мастер.

На перечисление достижений, наград, выставок Николая Никогосяна ушла бы ни одна страница. Достаточно сказать, что он Народный художник СССР, Заслуженный художник Армянской ССР, лауреат Государственной премии, работы его выставлены в Третьяковской галерее, в Русском музее, в Государственной картинной галерее Армении, во множестве музеев, охватывающих территорию всего разом ушедшего в небытие Советского Союза. При этом, формально будучи соцреалистом, Никогосян никогда не подходил к своим работам со стандартной меркой, будь то даже скульптурный портрет Ленина или Горького, которые ковались в прежние годы тысячами.

Достаточно поздно познакомившись с «западной» скульптурой, Никогосян, безусловно, многое от нее взял, привив ее достижения к и без того мощной советской реалистической школе, не оставляя без внимания и восточную традицию. Синтез этих, казалось бы, разнородных элементов дался ему на редкость органично, при этом можно только догадываться, какой труд был вложен в создание знаковой «портретной» серии.

Портрет – сложнейший жанр – стихия Никогосяна. Его неизменно привлекали выдающиеся, нестандартные личности – придавая им эпичность в своей сугубо индивидуальной трактовке, он добивался силы и выразительности, не идя напролом, не ограничиваясь внешним сходством, а вчитываясь в суть, поэтому его скульптуры так одушевлены. Это тот случай, когда монументальность вовсе не подразумевает обобщенности, поскольку часто воссоздается человек исключительный, как Комитас или Чаренц, Шостакович или Свиридов, Налбандян или Плисецкая.

При этом Никогосяну всегда удавались и символические, собирательные образы. Как, например, знаменитая скульптура «Труженица Араратской долины», изначально называвшаяся «Армянская земля» и под этим названием запрещенная цензурой, а премированная и признанная уже под новым. Случай скорее анекдотический, еще раз доказывающий, как у нас любили уравниловку, но и демонстрирующий наивность этой уравниловки тоже.

Вообще официально советского, то есть наднационального скульптора Никогосяна очень многое связывает с Арменией, хотя большую часть жизни он и провел вне ее. Прежде всего это самый любимый и послушный его материал – камень. Камень прочно ассоциируется для него с Родиной, ее ландшафтами, ее судьбой, с каменными храмами Армении.

В то же время, переходя от суровой по определению скульптуры к живописным работам, Никогосян словно бы преображается. Сам художник никогда не скрывал, что тональность его живописи, ее яркие сочные цвета он берет «через Армению». И здесь нет противоречия – между аскетичным камнем и буйством красок – напротив – есть слияние. Восприятия родного, обжитого с детства мира и способа, через который это восприятие выражается. Неизменной остается склонность к портретности, к всматриванию в человека как в нечто таинственное и потому неисчерпаемое.

Скульптура и живопись Никогосяна прочно связаны между собой и как будто дополняют друг друга, привнося объемность на плоскость холста и делая эпичность скульптуры более живой и разнообразной. Это две стороны одной задачи, почти невыполнимой: открыть человека не в его простоте, а в его сложности. Когда прием, демонстрация мастерства имеют второстепенное значение и призваны на свет только ради того, чтобы приблизить изображаемого героя к зрителю. Галерея образов Никогосяна поражает именно тем, что в ней нет неинтересных персонажей или тех, к кому художник относится свысока либо обращается к ним по долгу службы.

Поэтому в этом сверхнаселенном пространстве так уютно. Привитая нам как пустая банальная формула «вера в человека» здесь скорее ощущение, наполненное глубоким смыслом. Не мучительное преодоление сложности, а желание укрупнить эту сложность, насколько возможно приблизиться к ней, пытаясь разгадать через это приближение в том числе и самого себя.

Текст: Анна Гиваргизян. Журнал «Жам». 2018 г.